О Кресте Христовом и Фоменко Носовском
Приветствую Всех!
Некоторое время назад на гостеприимных страницах
Корчмы развернулась небольшая дискуссия о моей профпригодности. Некий оппонент, настоящее имя коего не имею несчастья знать, решил доказать всем, что мои познания в истории и библеистике стремятся к нулю. Для этого он задал мне ряд вопросов, на которые я, не подозревая ловушки, спокойно ответил по памяти, после чего мой экс-оппонент победоносно “сразил” меня заранее подготовленными “перлами” своей эрудиции. “Перлы” эти являются выписками, в большинстве случаев дословными, из работ Анатолия Фоменко, что я почувствовал сразу же, и что при первой же возможности проверил. Скажем, “первоклассная” цитата из рукописи 1622 года полностью воспроизводит текст стр. 329, тома 2 работы Фоменко со товарищи “Библейская Русь” (М., 1998). Трудолюбивый переписчик не потрудился даже изъять из текста рукописи комментарии Фоменко, существенно искажавшие смысл текста. Это является серьезной текстологической ошибкой. Тех, кого это интересует могу снабдить полным перечнем ссылок на Фоменко, но проще будет заглянуть в вышеуказанный труд и в произведения одного из вдохновителей Фоменко — Н. А. Морозова. Там вы найдете все те же неисчерпаемые сокровища мудрости. От ответов на мои вопросы, вполне легкие, экзаменатор благоразумно уклонился, предварительно выругавшись. Ни я, ни, надеюсь, он не имеем дальнейшего желания продолжать обмен письмами. Но осталось несколько невыясненных вопросов, которые, полагаю, необходимо осветить. В противном случае полученная корчемовцами “ценная информация” грозит навсегда осесть в их головах и стать предметом многих ошибок и недоразумений.Прежде всего это касается вопроса о слове “ставрос” — “крест”. Информация, сообщенная моим экс-оппонентом, как обычно заимствована из книги Н. Морозова “Христос” т. 1. Л. 1924 (ныне переиздана) через посредство одной из работ Фоменко. Суть этой информации сводится к следующему: “Вместо креста в греческом тексте везде стоит ставрос, а вместо распятие на кресте употребляется глагол "ставроо". Но ставрос значит вовсе не крест, а кол или шест, а глагол ставроо значит: сажаю на кол. Никогда слово ставрос не имеет смысла "крест" у светских греческих авторов, каков, например, Фукидид. Везде оно обозначает кол. А то, что теологи толкуют как РАСПЯТИЕ, у обычных греческих авторов обозначает КАЗНЬ ПОСРЕДСТВОМ САЖАНИЯ ПРЕСТУПНИКОВ НА ЗАОСТРЕННЫЙ КОЛ, ВБИТЫЙ В ЗЕМЛЮ. Искажение смысла произошло в латинском переводе Евангелий, где вместо греческого ставроса было поставлено слово крукс (KRUX) [???-Е.Х] — крест, и эта подстановка обратным путем перешла и на истолкование первоначального греческого выражения ставроса в смысле креста, хотя в славянском переводе и говорится более правильно, что Иисус был “вознесен на древо”. Как заметно невооруженным глазом, это откровение, помимо открытия неизвестных истин, претендует еще и на тонкое кощунство. Ибо нет ничего приятнее, чем позорно посадить богочеловека — основателя христианства на кол. Однако все это построение является плодом феноменального невежества, которое, тем не менее, не настолько легко раскусить (говорят, не удалось это даже Принцу), чтобы оно не требовало опровержения. Составлению какового я и решил уделить толику времени.
Слово “Ставрос” греческое. Означает в древнейший период действительно “столб” или “шест”, реже “кол”. Все из дерева. Сродни с древнеиндоевропейским “staurr” и русским “ст-оять”, оттуда же и английское st-ay и т. д. Обычно означает элемент ограды, частокола и т. д. и употребляется у Гомера: Илиад. 24, 453; Одисс. 14, 11, Фукидида, IV, 90, Ксенофонта Анабасис. V
, 2, Плутарха Артаксеркс. 17, 7. У последнего “ставрос” и впрямь — орудие казни, но менее всего он походит на “кол”. “Не успел царь заподозрить недоброе, как она уже передала евнуха палачам, приказавши содрать с него живьем кожу и тело приколотить к трем столбам — поперек, а кожу распялить отдельно”. Как видите, эта омерзительная казнь похожа на что угодно, но только не на посажение на кол. Благо для обозначения “кола” испоьзовалось другое слово “skolops”, обозначавшее специально именно заостренную палку. У Геродота именно глагол “anaskolpidzo” используется для обозначения посажения на кол живых людей (I, 128 (это, кстати, ассирийский и лидийский способ казни), а глагол “anastauroo” указывает на выставление для повешения мертвых тел (III, 125). Часто глаголы используются вперемежку, для обозначения собственно распятия. Это зависело от того, был ли человек повешен на прямом столбе (сколопс) или же на чем-то близком к известному нам кресту “ставрос”. Еще слово “ставрос” использовалось для обозначения колонны, основания здания и т. д. Такое значение см. у Геродота V, 16; Фукидида VII, 25. Лживость фоменковских утверждений видна уже здесь, но, поскольку, скажем, Н. Морозов ничего не говорил о посажении на кол, а просто отстаивал ту версию, что Иисус был повешен на столбе, а не на кресте, то идем дальше.Распятие как способ казни изобрели отнюдь не римляне. Первопроходцами были персы, не желавшие осквернять землю, посвященную Ахурамазде, мертвыми телами казненных. Об этом их обыкновении многократно говорит Геродот (III, 132; 159; IV, 43; VI, 30; VII, 194). Некоторые ученые, правда, пердполагают, что изобретателями были не персы, а финикийцы. Много вышло из Ханаана всякого зла. Так или иначе, но она была широко распространена на Ближнем Востоке, вытеснив более отвратительное на вид, но куда менее мучительное посажение на кол. Греки воспринимали такую казнь как страшное варварство. Особенно возмутительным казалось распятие свободного человека. Однако Александр Македонский и здесь оказался благодарным учеником персов. В
городе Тире он распял 2000 человек (Квинт Курций Руф, История Александра, IV, 4). От завоевателя метод восприняли его последователи — Диадохи (Диодор Сицил. XVI, 61). Сохранялась она и во 2-1 веках до н. э. и использовалась для рабов, о чем свидетельствует надпись, найденная в Карии и помещенная в IV томе собрания Надписей Средиземноморья (BMI) под № 1036. В ходе своей религиозной войны против иудеев в 167-166 годах селевкидский царь Антиох Епифан распинал тех, кто не хотел отречься от веры отцов (Иосиф Флавий. Иуд. Древн. 12, 14). Иудейские цари, правда не из лучших, переняли от гонителя этот способ умерщвления. Царь Александр I Яннай, покорив один из восставших городов, привел пленных в Иерусалим, где распял 800 человек (Иосиф Флавий. Древн. 13, 380). Однако идею креста римляне восприняли не у своих традиционных учителей — греков, а у злейших врагов, — карфагенян, которыми эта мерзкая казнь использовалась весьма часто (Валерий Максим II, 7; Силий Италик II, 334, Полибий I, 24). Заимствование было сделано в глубокой древности, при первых царях, согласно Ливию (I, 26), или при царе-тиране Тарквинии Гордом (Цицерон. В защиту Рабирия. IV). У римлян эта казнь традиционно воспринималась как servile supplicium [наказание для рабов] (Тацит. История IV, 11). Скажем, Помпей, после разгрома Спартака распял тысячи рабов на дороге в Рим. Впрочем, упоминание о распятии как о рабской казни встречается еще во фрагментах Плавта. Позднее о нем говорит Ювенал (Сатиры. VI, 219). Еще одним разрядом преступлений, которые карались распятием, был разбой (не случайно, что на кресте Иисус распят между двумя разбойниками — lestai). Это описано в “Сатириконе” Петрония (111, 5), “Метаморфозах” Апулея (I, 14-15).После превращения Рима в Средиземноморскую Державу распятие, как наиболее эффективное средство устрашения, стало применяться еще и к жителям покоренных провинций. Иосиф Флавий дает настоящий скорбный перечень распятий, учинявшхся римлянами в Палестине, особенно в ходе восстания 66-70 гг н. э. (Древности. 17, 10; 20, 6; Иудейская война. II, 12, 6; 13, 2; 14, 9;III, 7, 33; V, 11, 1; VII, 10, 1). Флавий зовет распятие “самой мучительной из смертей” (VII, 6, 4). В одном из отрывков описывается такая чудовищная картина: “Воины, в своем ожесточении и ненависти, ради насмешки пригвождали
пойманных в самых различных позах, а численность их была такова, что не хватало уже ни места для крестов, ни крестов для тел” (V, 11, 1). В ХХ веке находки в гробнице Гиват Ха-Митвар в Иерусалиме, сделанные в 1968, дали неожиданное подтверждение именно этому отрывку из Флавия. Погребение распятого относится к 1 веку н. э., скорее всего именно ко времени восстания и среди многочисленных подробностей, подтверждавших показания письменных источников, было и нечто совсем ими не упоминавшееся. Обе пятки казненного были соединены вместе одним большим железным гвоздем. Размер гвоздя 14 см длинны, 2 — ширины. Гвоздь на конце загнут на 2 см. Сохранились остатки широкой “шляпки” (точнее даже планки) из фисташкового дерева. На загнутом конце обнаружены остатки оливкового дерева. Последнее обстоятельство сильно озадачило ученых, поскольку:1). Столб из сучковатой оливы сделать невозможно
2). Длинна гвоздя не оставляла места для вхождения в столб
3). В оливковом дереве гвоздь такой толщины вряд ли мог загнуться самостоятельно. Следовательно его загнули специально, чтобы скрепить вместе обе планки. Судя по всему ноги были скреплены ступня-к-ступне.
Ученые пришли к выводу, что несчастный был одной из жертв издевательств римлян — он был распят вверх ногами. Скрепленные ноги были подвешены к верхушке креста, обратные стороны коленей покоились на перекладине. Ладони казненного были также пробиты. Голени были перерублены топором, очевидно иначе невозможно было снять тело. На погребальном сосуде была надпись hqwl, что в тогдашнем еврейском скорее всего означало “повешенный за ноги”. Подробности распятия данного человека во многом не совпадают с распятием Иисуса, но оно и произведено было в другое время и при других условиях. Некоторые показания Евангелий (Иисус с креста разговаривал, распятым перебивают голени, что при повешении к верх ногами бессмысленно) однозначно не дают экстраполировать показания этого погребения на голгофские события. Однако оно существенно расширяет наши представления о казнях того времени и совершенно уничтожает фоменковскую теорию. Тем более, что, как повествует церковное предание, именно вниз головой были распяты апостолы Петр и Варфоломей. Свободным римлянам, казалось что нет ничего ужаснее этой казни. Цицерон, обвиняя в чудовищных преступлениях наместника Сицилии Гая Верреса, особенно упирал на то, что Веррес осмеливался распинать свободных граждан (Прот. Верреса. II, 5). В своей речи в защиту Рабирия оратор патетически восклицает: “Пусть самое имя креста далеко будет не только от тел римских граждан, но и от их мыслей, взора и слуха!” (В защ. Рабир. V.).
В различии судеб распятого апостола Петра и обезглавленного Павла яснее всего видно различие между подданным и римским гражданином. Римляне называли крест CRUX (русское слово “крест” происходит от готского Khrist — “Христос”), однако греческое слово “ставрос” является здесь не “заменой”, а ЭКВИВАЛЕНТОМ римского CRUX (кстати, прошу обратить внимание на правильное написание этого слова по латыни). У всех названных мною выше авторов, в частности Флавия, слово “ставрос” используется как точный эквивалент Креста и подстановка в латинской библии здесь ни причем. Называют “ставросом” именно римский Crux Диодор Сицилийский (2, 18), Плутарх (О видах наказаний. II, 554(a)), Артемидор (Онирократ, II, 53), Лукиан (Жизнь Перегрина. 34). Для иудейского сознания мысль о распятии была чужда. Преступников (особенно идолопоклонников и святотатцев) побивали камнями, а затем трупы вешали на деревьях, дабы исполнить над ними древнее проклятие: “Проклят всяк, висяй на древе” (Втор. 21, 22). Именно такая процедура предписывается талмудическим трактатом “Санхедрин” (VI, 44). Чудовищная казнь эта отменена была только св. Константином Великим в первой трети IV века.
Как происходило распятие? Существовало три формы креста. Прямой вертикальный столб (skolops). Исходя из употребления слова “ставрос” Иисус не мог быть распят на нем, так что версия Морозова-Фоменко совсем не катит. Затем, крест в форме буквы Т (crux comissa), состоявший из столба и подвешенной к нему горизонтальной перекладины. Наконец, крест в нынешней форме (crux imissa), состоявший из двух равномерно скрещенных перекладин. Скорее всего один из двух последних типов и был орудием казни Иисуса. Слово “ставрос”, кстати, достаточно часто применялось только к обозначению горизонтальной перекладины, которая у римлян называлась patibullum (отсюда и “нести свой крест”). Был еще и crux decussata, известный у нас более как андреевский - Х. Указание евангелистов (Матф. 27, 37; Лук. 23, 38), что надписание вины Иисуса помещено было
над его головой, указывает скорее на crux imissa, который и является традиционным христианским символом. Указание на то, что с древнейших времен именно крест считался орудием голгофской казни находим мы и в языческой каррикатуре на христиан, относящейся к III веку и найденной при раскопках в Риме. Осужденных сперва бичевали специальной плеткой - flagellum, имевшей небольшие свинцовые шарики на конце и причинявшей неимоверные мучения. Она приводила и к огромной потере крови. Выдержать такую процедуру дважды человек уже был бы не в силах. И она-то скорее всего и послужила одной из причин сравнительно быстрой смерти Иисуса. Распятие происходило за городом и осужденный до места казни сам нес свою перекладину. Хотя она и не была тяжелой, но Иисус в какой-то момент настолько ослаб, что за него ее донес Симон Киринеянин (Мк. 15, 21; Ин. 19, 17).На месте казни уже возвышались вертикальные столбы. Там милосердные иудейские знатные женщины, специально объединившиеся для этой цели, давали осужденным напиток из вина, смешанного с миррой, которое притупляло страдания (“Санхедрин” в варианте Вавилонского Талмуда. 43а.) Руки осужденного сперва прибивались к перекладине железными гвоздями в запястья (по новейшим археологическим данным, совпадающим с показаниями Туринской Плащаницы, помимо Евангелия от Иоанна гвозди упоминаются и в апокрифическом Евангеллии Петра), сперва правая, затем левая. Осужденный в это время лежал на земле, а затем его поднимали вместе с перекладиной. Тело осужденного, в целях предотвращения обвисания
фиксировалось небольшим “седлом” (pegma-греч, sedle-лат), — куском дерева в виде рога, вставленным в вертикальный столб где-то посредине. До недавнего времени полагалось, что подставки для ног не существовало и они прибивались гвоздями прямо к столбу, причем различные источники по разному решают вопрос обе ли ноги пробивались одним гвоздем, или каждая по отдельности. Крест Иисуса был не очень высоким, хотя и выше остальных двух, самое большее на полметра выше роста человека. Иисус мог совершенно свободно разговаривать с креста с матерью и учениками.Но достаточно часто кресты сильно превышали человеческий рост, дабы выставить преступника на всеобщее обозрение. Для всеобщего оповещения на грудь, или, как с Иисусом, над головой вывешивалось обвинение causa poenae. Крест Иисуса стоял чуть в отдалении от крестов двух разбойников. Степень отвратительности происходящего была невообразимой — осужденный, понятное дело, не мог справить естественных нужд, был беззащитен перед птицами и весьма многочисленными на Юге и
любящими кровь насекомыми. Казнь производилась в публичных местах и на осужденного сыпался град насмешек и оскорблений. От страшной боли руки и ноги человека напрягались, и почти приостанавливалась циркуляция крови. Через некоторое время мозговые и желудочные артерии переполнялись кровью, вызывая пульсирующую боль в голове, травматическую лихорадку и судороги.Страшно болели нанесенные гвоздями и плеткой раны. Смерть на кресте обыкновенно была долгой; редко осужденный умирал ранее чем через тридцать шесть часов после казни, а иногда проживал до девяти дней; поэтому крест охраняли центурион и четверо солдат. Если власти решали прекратить мучения осужденного, ему перебивали голени молотом (гр. skelokopia, лат. crurifragium), как было с разбойниками и наносили “удар милосердия” мечом или копьем, обычно в бок (percussio или perforatio sub alas), как случилось с уже мертвым Иисусом. В противном случае смерть наступала от постепенного удшья и общего ослабления организма.В отношении Иисуса ученые выдвинули три версии причин Его смерти: разрыв сердца, аневризма аорты или острое желудочное кровотечение. Иначе непонятно, почему смерть наступила так быстро, ибо распятие рассчитано на долгую агонию и для того и придумано. Чаще всего римляне оставляли тело гнить на кресте, но в Палестине в уважение к религиозным обычаям иудееев в пятницу вечером они снимались. Так поступили и с Иисусом, выдав Его тело для погребения Никодиму и Иосифу Аримафейскому. Процедура казни с разной степенью подробности описана в речах Цицерона против Верреса, за Рабирия, его же “Филиппиках”, в “Автобиографии” и “Иудейских древностях” Иосифа Флавия. Многие важные подробности есть в “Санхедрине”
Как достаточно надежный источник при описании казни могут быть использованы и Евангелия. Тут есть один надежнейший критерий — весьма многочисленная антихристианская литература. Порфирий (III) в трактате “Против христиан”, скажем, ловит евангелистов на многочисленных противоречиях друг-другу, но ни словом не упрекает их за неправильное или лживое описание общего хода казни. Распятие должно было быть достаточно хорошо известно Порфирию, а стало быть фактических ошибок по этой части он не нашел. Остается отметить, что после этого довольно нелепо выглядит упрек ув. Дмитрия Янковского: мол зачем тогда шел, если потом на кресте закричал. Вы, уважаемый Дмитрий, смогли бы по собственной воле пойти на такую казнь (а Иисус прекрасно знал каково оно будет)? И если смогли бы, надолго ли Вас хватило бы, чтобы не кричать? К тому же, “крик”: “Или, Или, лама савахфани” был никакой не крик, а начало 21 псалма, который описывает страдания и последующее торжество праведника и во многих отношениях издревле считался довольно точным пророческим описанием голгофских событий. Произнеся эти слова с Креста Иисус еще раз как бы “подчеркнул”, что Он — Мессия.
Не побоюсь несколько утомить моих читателей полным текстом псалма, дабы неясностей не оставалось. Попутно выделяю те фрагменты, которые с наибольшей ясностью исполнились на Гологофе.
“Начальнику хора. При появлении зари. Псалом Давида
.Боже мой! Боже мой!
[внемли мне] для чего Ты оставил меня?
Далеки от спасения моего слова вопля моего.
Боже мой! я вопию днем, - и Ты не внемлешь мне, ночью, - и нет мне успокоения.
Но Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля.
На Тебя уповали отцы наши; уповали, и Ты избавлял их; к Тебе взывали они,
и были спасаемы; на Тебя уповали, и не оставались в стыде.
Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе.
Все, видящие меня, ругаются надо мною, говорят устами, кивая головою:
“он уповал на Господа; пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему”.
Но Ты извел меня из чрева, вложил в меня упование у грудей матери моей.
На Тебя оставлен я от утробы; от чрева матери моей Ты - Бог мой.
Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет.
Множество тельцов обступили меня; тучные Васанские окружили меня,
раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий.
Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались;
сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей.
Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильпнул к гортани моей,
и Ты свел меня к персти смертной.
Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои.
Можно было бы перечесть все кости мои;
а они смотрят и делают из меня зрелище;
Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий.
Но Ты, Господи, не удаляйся от меня; сила моя! поспеши на помощь мне;
избавь от меча душу мою и от псов одинокую мою;
спаси меня от пасти льва и от рогов единорогов, услышав, избавь меня.
Буду возвещать имя Твое братьям моим, посреди собрания восхвалять Тебя.
Боящиеся Господа! восхвалите Его. Все семя Иакова! прославь Его.
Да благоговеет пред Ним все семя Израиля,
ибо Он не презрел и не пренебрег скорби страждущего,
не скрыл от него лица Своего, но услышал его, когда сей воззвал к Нему.
О Тебе хвала моя в собрании великом; воздам обеты мои пред боящимися Его.
Да едят бедные и насыщаются; да восхвалят Господа ищущие Его;
да живут сердца ваши во веки!
Вспомнят, и обратятся к Господу все концы земли, и поклонятся пред
Тобою все племена язычников, ибо Господне есть царство, и Он - Владыка над народами.
Будут есть и поклоняться все тучные земли; преклонятся пред Ним
все нисходящие в персть и не могущие сохранить жизни своей.
Потомство [мое] будет служить Ему, и будет называться Господним вовек:
придут и будут возвещать правду Его людям, которые родятся, что сотворил Господь”.
Как видите, у Иисуса были все основания прокричать с Креста именно слова этого псалма. Но о смысле креста я надеюсь еще сказать, когда найдутся время и силы высказаться об “Аргументе Ансельма”. Теперь же несколько общих соображений. Как видно, в данном случае фоменковская теория покоится на вранье пополам с невежеством. Люди что-то где-то слышали, но связать это в целостную картину не умеют и предпочитают свои собственные фантазии. Сейчас дело зашло еще дальше. Фоменко со товарищи явно осознали себя Творцами Истории, почувствовали свою полную власть переделывать все по вкусу и никого не спрашивая. Ощущение от их книг остается такое, что в твою голову, твою память влез полусумашедший хакер и ставит там свои прикольные эксперименты. Еще к тому же и результаты не сходятся (сравните два любых фоменковских опуса и найдите восемсот отличий). Жить с такими ощущениями неприятно. Еще неприятнее, что книги сии выходят массовыми тиражами, находятся тысячи чудаков, которые готовы выкладывать по 100 рублей за подобную “информацию”, а профессиональные историки снисходительно улыбаются и говорят: “Это ниче! Само образумится!”. Не “образумится”! Через какое-то время не только Иисуса посадят на кол, но и Аркона, столь здесь любимая, окажется Софией Новгородской и “Слово” будет описывать деяния Опричнины. А люд наш будет этому кушанию причащаться и приобщаться.
С уважением ко всем,
Егор Холмогоров.
P. S. Тем, кого заинтересовали подробности относительно распятия отсылаю к следующим работам:
Theological Dictionary of the New Testament. vol. 7. Ed. G. Kittel., 1983;
M. Hangel, Crucifixion. 1977; J.
J. Blinzler. Der Prozess Jesu. 1960.